Вертоградъ мой на горѣ зеленой,
Въ немъ хожу подъ ли́ствой золотою.
Море ль голубѣетъ предъ очами?
Застятъ оку милостныя слезы.
Гдѣ росой умильной слезы канутъ,
Загорятся маки на полянѣ,
Алой кровью брызнутъ анемоны.
Кто въ мой садъ стучится? Предъ оградой
Кличетъ кто меня? кто именуетъ?
«Въ добрый часъ, будь гостемъ, странникъ милый!
Не тебя ль и ждалъ я, братъ прекрасный?
Не тебя ль желалъ въ разлукѣ темной?
Ахъ, душа разлукою болѣетъ —
И не вѣдаетъ, по комъ тоскуетъ!»
— «Не на часъ меня зови ты гостемъ,
Не на срочную прими годину;
Ты не ставь мнѣ тра́пезы гостиной,
Ложа не стели въ дому высокомъ:
Въ золотомъ могилу вертоградѣ
Постели́ подъ звѣзднымъ кипарисомъ.»

Стадъ трехъ Дѣвъ я кликать изъ чертога:
«Ты, Печаль! ты, Милость! ты, Отрада!
Юношу дарами встрѣтьте, Дѣвы!
Выносите воду ключевую,
Бѣлый ленъ и мира дорогія,
Плачъ по гостѣ правьте погребальный!»
Наверху горы моей зеленой
Я изрылъ могилу на полянѣ:
Всѣ бъ глядѣли на нее свѣтила.
Хладное облобызалъ я тѣло;
Схоронилъ возлюбленное тѣло.
О полудни на холмѣ на рыхломъ
Выросталъ росточекъ кипарисный,
Потянулся къ небу вѣтвьемъ темнымъ;
Древомъ червленѣ́етъ на закатѣ,
Къ ночи сѣнь въ подне́бесье возноситъ, —
Въ сѣ́няхъ темныхъ просвѣтились звѣзды.

Вертоградъ мой на горѣ высокой,
Въ немъ сижу подъ звѣзднымъ кипарисомъ —
Слезъ не лью, утѣшный, Шепчутъ вѣтви;
Звѣзды внемлютъ. Тихи вѣтви; звѣзды
Имъ поютъ. Дрожатъ, какъ струны, корни
Въ голосъ имъ. Гора звучитъ созвучно
Небесамъ... И снова шепчутъ вѣтви...
Звѣзды гаснуть. Край небесъ свѣтлѣетъ.
Изъ-за края моря брызжетъ солнце...
Гостя ликъ сіяетъ предъ очами...
Смотритъ вь очи милостное Солнце...