Примечания Вячеслава Иванова ко 2-й редакции:
I. «Ты, царь путей» — «Roma», для древних, «царица дорог» (Regina Viarum) и «новая Троя».
Примечания
<Другие публикации: «Свет вечерний», Собрание сочинений, «Стихотворения, поэмы, трагедия»>
Ave — традиционное римское приветствие, прощание, а также пожелание, которое приблизительно передается на русском языке как «приветствую», «здравствуй», «радуйся»; следует думать, однако, что для ВИ были важны символические, а не этимологические значения этого слова, то есть его связь с молитвой «Ave Maria» — «Salutatio Angelica» («Ангельским приветствием»), основанной на евангельском тексте (Лк. 1:28).
I. Принцип рифмовки этого сонета соотносится с сонетным циклом французского поэта Ж. дю Белле «Римские древности».
1. Пилигрим — образ странника с посохом, отправляющегося в Рим, возникает уже в стихотворении «Разлука» (III, 58) (отмечено В. Н. Топоровым).
вечерним… — ср. название последнего ивановского сборника «Свет вечерний».
4. Вечный Рим — В элегии Тибулла «Phoebe, faue: nouus ingre ditur tua templa sacerdos…» (в пер. Л. Остроумова «Смилуйся Феб, над новым жрецом, в твой храм приходящим…») присутствует стих «Romulus aeternae nondum firmaverat urbis / Moenia…» — «Ромул еще не сложил те стены вечного града…» (II, 5. 23). Перекличка с Тибуллом неслучайна: в элегии возникают не только размышления о человеческой судьбе-жребии и об особом жребии поэтов («охраняют боги поэтов», 113), но и образ троянца беглеца Энея, который «Не помышлял… о Риме еще, взирая печально / На роковой Илион и на горящих богов» (Ib.). Тибуллом обыгрывается и важная для сонета ВИ (строки 13–14) тема Рима как возрожденной Трои («Troia quidem tunc se mirabitur et sibi dicet / Vos bene tam longa consuluisse via» — «Троя тогда на себя подивится и скажет, что славно / Долгий ваш путь завершен в доброй заботе о ней», Ib., 61–62). В таком контексте перечисленные в элегии «знаменья злые», вызванные смертью Юлия Цезаря и разразившейся гражданской войной, могли порождать у ВИ ассоциации и с гражданской войной в России. Есть в Тибулловой элегии и другие знаковые для ивановского сонета (и цикла в целом) мотивы: Вакх, вода, вечер, Солнце, кони, колесницы («Там, где рождается день, и там, где река Океана / Моет вечер ней волной Солнца усталых коней», Ib., 59–0).
5. Пламя и пожар символически обозначают русскую революцию. В ответе на стихотворение Г. Чулкова «Поэту» ВИ признавал себя и своих единомышленников ее косвенными виновниками: «Да, сей костер мы поджигали, / И совесть правду говорит, / Хотя предчувствия не лгали, / Что сердце наше в нем сгорит» (1919 г. — IV, 81). Ср. тот же образ в «Письме к Дю Босу», 1930: «Их <письмен> вещий смысл открылся мне при свете далекого зарева пожара, уничтожавшего святыни моих предков» (III, 420).
4–5. Рим. Мы Трою… — ср. в «Энеиде» Вергилия аналогичную конструкцию: Arma virumque cano, Troiae <…> moenia Romae (I:1, 7). Образ Трои-России вновь появляется в письме ВИ к сыну 26 декабря 1926 г.: «Сего дня получил конвертик с карточкой от “Mgr d’Herbigny, Eveque titulaire d’Ilion <…> (“Ilion”… т. е. Троя?.. т. е. Москва, именовавшая себя при Иване Грозном и “третьим Римом”, и “Троей”, ибо ведь Рим — восстановленная Троя?.. вот так ребус!
ай-да иезуиты!!)”« (отмечено Ф. Лесур).
6–7. Дробятся оси колесниц… фурий мирового ипподрома — метафора «мирового ипподрома» и колесниц, участвующих в состязании, появляется в РС в связи с конкретными событиями 1924 г. — годом двух олимпиад: первой зимней в Шамони и VIII летней, проходившей 5–27 июля в Париже. Рим, претендовавший на проведение летней олимпиады, был обойден организаторами игр. Россия (РСФСР) демонстративно бойкотировала игры в знак солидарности с немецкими спортсменами, к ним не допущенными. Этот общественно-политический контекст (продолжающаяся, пусть уже и политическими средствами, мировая война в олимпийский год, долженствующий в античности быть годом всеобщего мира) предопределяет «олимпийскую» линию РС: в сонете II — «олимпийскую» (и не только как обитателей Олимпа) наготу Диоскуров — укротителя коней Кастора и кулачного бойца Полидевка (см. ниже), а в сонете III — отсылку к олимпийской оде Пиндара (см. ниже). Не исключен при этом учет ВИ «Carmen Saeculare» («Юбилейного гимна) Горация, приуроченного к обновленной Августом традиции проведения в Риме вековых, или юбилейных, игр в честь богов, под чьим покровом находится «семихолмный град». Здесь, как и в ряде од (напр., Carm., III, 3, 37–40), вспоминается и об Энее, который, уйдя «из горящей Трои, / Спасшись сам, и дать обещал им больше, / Чем потеряли» (Carm. Saec., 41–44; «Cui per ardentem sine fraude Troiam / castus Aeneas patriae superstes / liberum munivit iter, daturus / plura relictis», пер. Н. С. Гинцбурга).
8. Царь путей — по-латыни «Regina Viarum» — виа Аппия (о ней стихотворение «Via Appia» в «Римском дневнике); так ВИ метонимически именует Рим.
13. Вратарь кипарис — «кипарис белолистый», как пишет ВИ, растет в загробном мире у «источника Забвения», дарующего мертвых «забвением о своей духовной отчизне»; мимо этого кипариса души умерших идут по дороге к «озеру Памяти» (Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994. С. 169–170). Ф. Лесур отмечает связь этого образа с «Энеидой» Вергилия: «в том месте, где собрались Эней и его товарищи <…> стоит кипарис вблизи древнего храма: “Est urbe egressis tumulus templumque vetustum /desertae Cereris, juxtaque antiqua cupressus /religione patrum multos servata per annos”« (II, 713). Ср. также в «Римском дневнике» диптих «Кипарисы» (III, 636–637).